Когда Рокудо, наконец, завязывает ему глаза, крепко затягивая плотную черную повязку, Хибари начинает жалеть, что согласился. В комнате и без того было темно – одинокая свеча и та грозила скоро догореть, а, может, уже и догорела. Кёя не знал. Понятия не имел.
- Не нервничай, - полушепотом сказал Мукуро ему на ухо.
Хибари не нервничал. Хибари был раздражён. Сидя на самом неудобном стуле, какой только можно было найти в его доме; с завязанными глазами и, судя по всему, снова одураченный Рокудо, который, кстати, предложил эту идиотскую затею сам, аргументируя это тем, что «надо учиться доверять людям». Кёя мог бы с ним поспорить на тему доверия. В конце концов, если он и должен был услышать это, то явно не от него. Не от Мукуро, который тем временем отошел к буфету (Хибари знал, что к буфету, услышав характерный скрип открываемых створок) и уже очень долго копошился там, только усугубляя напряжение между ними.
- Всё, - наконец произнёс он, возвращаясь обратно. – Попробуй.
К губам Хибари поднесли что-то сладко пахнущее, судя по всему, на чайной ложке. Кёя не хотел пробовать. Рокудо мог смешать все найденные им приправы в джеме или накормить его какой-нибудь гадостью похлеще, создав иллюзию запаха самого прекрасного лакомства на свете.
- Кёя-кун… - вкрадчиво обратился он. – Поверь, здесь нет ничего такого.
Кёя не верил ему. И на это были объяснимые причины. Даже в таких мелочах он не мог спокойно сделать то, о чем его просит Рокудо, не удостоверившись в том, что его не подставят. Снова остаться обведенным вокруг пальца Хибари не мог, но чайная ложка настойчивее ткнулась в его губы. Кёя раздраженно отвернулся. Мукуро устало вздохнул и положил ладонь на его колено.
- Слушай, я взял это в твоём буфете, - убеждали его. – Там нет ни мышьяка, ни цианистого калия.
Зато мышьяк с всё тем же калием вполне могли спокойно лежать в кармане Рокудо, у которого было достаточно времени, чтобы их подсыпать.
- Веришь, нет? - спросил он.
Нет – думал Кёя. Нет, нет и еще раз нет. Но ложка по-прежнему была у его губ.
- Открой рот, - снова попросил Мукуро. – Пожалуйста.
Без ёрничества, без своих привычных ужимок – вполне искренне попросил. И Хибари был почти готов поверить ему, но теперь всё равно не хотел пробовать хотя бы из вредности.
- Если хочешь, потом тоже можешь завязать мне глаза, - пошел на уступки Рокудо. – Ну же…
Кёя на секунду, может, даже на её долю, представил, как бы сделал это, как бы тот выглядел – сидя на всё том же стуле и с той же повязкой на глазах, и машинально облизнулся. Нет, он и не думал верить Мукуро, но всё-таки, нехотя, делая огромное одолжение и услугу, открыл рот, пробуя то, что так старательно ему подсовывали.
А подсовывали ему щербет, который на прошлой неделе купила домработница, не зная, что Кёя его не ест. Щербет был омерзительно сладким, но всё-таки съедобным – никакого постороннего вкуса, никакой соли, корицы и уж тем более цианистого калия не было. Щербет как щербет.
Хибари стянул повязку с глаз.
Свеча всё еще горела. Рокудо сидел напротив него и, держа в руках многострадальную чайную ложку, улыбался.
